— Как Вы думаете, что такое джаз?
— Джаз — тот жанр, которые предлагает музыкантам максимум свободы как в сочинении, так и выступлениях. Поэтому любители современного джаза искушённее среднестатистического слушателя, умеют принять эту музыку и найти с ней связь. 50 лет назад джаз был попсой, я бы даже сказал, что в то время джаз был доступнее для рядового слушателя, а поп-музыка была более умной. Сейчас же всё кардинально изменилось: поп-музыка стала абсолютно простой, особенно в танцевальном аспекте, а джаз, наоборот, стал в разы сложнее. Сегодня практически по пальцам можно пересчитать любителей этого направления.
— Вы бас-гитарист мирового класса, икона для миллионов. Какие чувства у Вас это вызывает?
— Миллионов? Максимум тысяч. Но я очень благодарен им!
Конечно, очень приятно, когда тебя поддерживает столько людей, но это может закончиться в одночасье, если перестаёшь работать над собой. Поэтому я стараюсь сильно не обольщаться, относиться к этому хладнокровно, хотя порой меня это пугает, даже на меня давит, если быть честным. Я очень редко бываю полностью удовлетворён тем, что делаю, особенно в живых выступлениях.
Сейчас с нетерпением жду релиз своего нового альбома Born in the 80's. Очень надеюсь, что он раскроет меня слушателю с совершенно другой стороны.
— Какой момент в Вашей карьере запомнился Вам больше всего?
— Честно говоря, их было очень много. Например, один очень интересный и противоречивый случай произошёл со мной три года назад. Я проходил прослушивание у певицы Estelle (автор хита Americanboy), она тогда искала басиста и гитаристов. Когда я пришёл туда, то увидел ещё 17 бас-гитаристов, все мои хорошие друзья, и всего одного гитариста. Каждого из нас просили сыграть то, что сами хотим, чтобы они могли оценить наши технические возможности. Я подумал, что если покажу свои настоящие способности, то не получу эту работу. Поэтому, недолго думая, сыграл крутой грув с парочкой проигрышей, но без излишеств или чего-то слишком заумного. Я считал, что для них важнее качество звука и его способность прокачать.
Когда закончил, меня попросили не уходить далеко. Чуть позже нас всех позвали без инструментов, и тут-то и началось веселье. Мы оказались в комнате вместе с хореографом, заданием стало повторение её движений. После мы опять должны были выйти из комнаты и подождать, когда они позовут нас обратно. Теперь нас снова звали по одному и с инструментами — мы должны были одновременно играть песню и следовать движениям хореографа. Думаю, не стоит говорить, особенно тем, кто меня знает: я не Вердин Уайт. Поэтому я лишь хорошо сыграл басовую партию, отстукивая ритм своей левой пяткой, и немного подвигал бёдрами в стиле «я секси». Боже, это было жалкое зрелище!
Самое интересное, что никто из нас не получил эту работу — они оставили старого бас-гитариста, который, кстати, тоже не умеет танцевать. Я так и не понял, для чего они тогда проводили это прослушивание, но повеселился на славу от того, как глупо выглядел.
— Как Вы считаете, для того чтобы стать настоящим джазменом, нужно пожить в Нью-Йорке?
— Всегда лучше изучать вещи там, где они были изобретены и развивались, где их дух. Например, блюз — в Новом Орлеане или Мемфисе, а байо (прим. — разновидность бразильской музыки) — в Байе (Бразилия), джаз, конечно же, в Новом Орлеане или Нью-Йорке и так далее. Чтобы по-настоящему постичь что-либо, нужно практиковать это каждый день. Опять же если вы не живёте там, где изобрели тот или иной тип музыки, то, возможно, захотите посетить эти места, чтобы понять и почувствовать её лучше.
Вообще, мне кажется, что сегодня можно поехать и в какой-нибудь другой город, отличный от тех, что я ранее перечислил, и найти эту музыкальную аутентичность. Если не можете себе это позволить, то старайтесь анализировать и впитывать эту музыку каждый день — сегодня это очень легко сделать. Миллионы музыкантов развивали своё умение игры, изучали новейшие музыкальные тенденции с помощью Интернета. В результате сегодня вы можете найти корейских или сербских музыкантов, которые звучат как старожилы Нью-Йорка или Лос-Анджелеса, как будто они выросли в США. Но, конечно же, ничто не заменит реальный опыт.
— Если бы не музыка, чем бы Вы занимались в жизни?
— Наверное, я бы пошёл в актёры или в фитнес. Кстати, именно этим я хотел заниматься с пяти лет.
— Какие у Вас планы на будущее?
— Сочинение, продюсирование, запись и, конечно же, туры, на которых я представлю собственные произведения. Кроме того, я никогда не против поучаствовать в каком-нибудь стороннем проекте.
— Что Вы знаете о российской джазовой сцене?
— Она великолепна! Последний раз я был в Москве в 2010 году и помню, что уровень музыкантов был очень высок. На ум сразу приходят такие имена, как Антон Давидянц и Фёдор Досумов — эти парни невероятно круты! Также невозможно не сказать о русских людях в целом — они очень добрые и дружелюбные, к тому же невероятно открытые, поэтому ты всегда знаешь, что они о тебе думают.
— Если бы у Вас была возможность поиграть с любым музыкантом, когда-либо жившим, кто бы это был?
— Наверное, Стинг, Херби Хэнкок, Пэт Метени, Джони Митчелл и Джон Скофилд.
— Каким Вы видите будущее музыки и джаза, например, лет через 100?
— Если в музыкальной индустрии, в которой уже более 50% произведений сочиняется не музыкантами, будет продолжена эта тенденция, если каждой посредственности будет позволено становиться успешными и кормить массы музыкальным фастфудом (именно так я это называю), тогда школьное музыкальное образование вообще может исчезнуть. Люди уже восхищаются вещами, которые не достойны даже одобрения. Почему? Им не с чем сравнить. Они не знают ничего лучше того, что им скармливают. Сегодня простые слушатели 15-25 лет не могут отличить настоящий талант Стинга от «музыки» Дэвида Гетта.
Относительно джаза, на мой взгляд, он уйдёт в сторону фьюжена. Вообще-то, он уже это сделал. Надеюсь, что однажды кто-то вернёт ему былую популярность, но этого невозможно достичь, не найдя компромисса со слушателем.