— Как Вам удаётся делить себя между фольклором и джазом?
— Я не особо задумываюсь о стилях, мыслю проектами. На данный момент у меня в голове трио — акустическое или электрическое. Это главное, и для этой формулы я выбираю подходящие композиции из всего бесчисленного множества вещей, которые я сочинил.
Я ведь придумываю музыку без остановки. Мысль о том, джаз это или фолк, — на втором месте. О стилях я задумываюсь уже на стадии отбора репертуара для концерта. Но музыка продолжает развиваться, даже когда уже записана. Поэтому то, что звучит на концертах, это уже какая-то следующая ступень по сравнению с альбомом. Это скорее слепок с конкретного момента, когда она исполняется.
— Вы серьёзно занимаетесь исследованиями старой армянской музыки. Это ведь сложно — найти что-то действительно древнее, а не современную обработку или стилизованную авторскую вещь, не так ли?
— Могу сказать, что в настоящие этнографические экспедиции я езжу редко и больше использую уже записанные народные произведения. Однако у меня ещё со студенческих времён сохранились добрые друзья, которые занимаются именно глубоким изучением традиции, объезжают одну армянскую деревню за другой в поисках неведомой старой музыки. Вот их записи я и использую.
Вообще я не стремлюсь обязательно найти что-то, что никто не слышал. Поразить воображение можно и взяв за основу то, что вроде бы лежит на поверхности, очень известную песню, которую все знают наизусть.
— Существуют определённые клише относительно армянской музыки: Дживан Гаспарян, дудук, старинное церковное хоровое пение. Насколько Ваша личная картина совпадает с этими стереотипами?
— Клише не возникают на пустом месте. Горы действительно существуют, и дудук замечательный инструмент.
От того, что дудук — это первое с чем ассоциируется армянская музыка, он не становится менее значительной вещью. Да, его могут использовать в очень коммерческих контекстах, но он может звучать и очень необычно, изобретательно. Для меня дудук — не стереотипный инструмент. И если я хочу насладиться звуком дудука, я не слушаю коммерческие аранжировки, а беру записи, сделанные в 1950-е, или Дживана Гаспаряна, но очень раннего Дживана Гаспаряна.
Надо просто стараться не быть поверхностным, идти вглубь. Монастырское хоровое пение для меня тоже не клише — это часть моей культуры. Ближе к концу следующего года у меня выйдет альбом, целиком состоящий из аранжировок армянской церковной музыки разных эпох — от XV до XX века. Эти произведения аранжированы для фортепиано и камерного хора.
— И при этом у Вас есть опыт сотрудничества с Сержем Танкяном из группы System Of A Down. Как это получилось?
— Это было, когда я жил в Лос-Анджелесе (США). Менеджер Сержа позвонил мне и сообщил, что у него есть мысль записать экспериментальный джазовый альбом. Я приехал к Сержу домой и записал с ним несколько композиций как гость на его альбоме. Вот и вся история.
— Вы же рокер в прошлом?
— Рок навсегда останется частью меня. Я слушаю много рока, старого и нового, всё время.
— У Вас очень эффектные видеоклипы. Среди джазменов не так много людей, которые в принципе уделяют внимание этой стороне презентации своей музыки.
— Вы правы. За все эти годы расцвета музыкального видео, для джаза оно так и не стало «своей вещью».
Для меня видео очень органично. Я не считаю свою музыку стопроцентным джазом. С ним её роднит в первую очередь большое количество импровизации, но в то же время в ней очень многое идёт от визуальных образов. К счастью, мне довелось встретить в жизни несколько по-настоящему талантливых видеохудожников. Например, режиссёра и фотографа Карена Мирзояна, с которым мы сделали вместе три клипа.
Моя идея не в том, что клип делает тебя известнее. Я думаю, что клип появляется тогда, когда музыке жизненно необходимо визуальное измерение, и когда у меня есть желание что-то сказать средствами видео, когда просто моего крупного плана недостаточно.
Источник: http://www.kommersant.ru/doc/2622541